Новости спорта в Нижнем Новгороде. Нижегородские спортивные новости.
Актуально

Не стало Игоря Чистовского

19 августа на 74 году жизни скоропостижно скончался заслуженный тренер России, серебряный призер чемпионата СССР–1961, ветеран ХК «Торпедо» Игорь Борисович ЧИСТОВСКИЙ. Сегодня мы публикуем воспоминания Игоря Борисовича о детстве, о хоккее, о жизни.

– Хоккей я увидел мальчишкой. Я жил на улице Краснофлотской, около стадиона «Динамо». Вcе мои друзья по двору занимались каким-нибудь видом спорта, а я, сопливый еще пацан, каким-то никому не понятным образом перелез через овраг и увидел настоящее чудо – хоккей. Еще ходил-то кое-как, но каждый день исправно спешил на стадион. Впечатление от увиденного – изумление, восторг. Позже дворовые ребята притащили меня на стадион «Динамо» в футбол играть, а как закончился футбол, когда можно лед залить – в хоккей. Тренировать нас взялся Игорь Петрович Троицкий. Мы даже в мальчиковую группу по возрасту не подходили – я, Рогов Сашка, Крупин Юрик. Поначалу испытывали робость на льду, затем понемногу начали играть. Дали нам инвентарь, который остался от старших ребят, я его в рюкзаке таскал через овраг с Краснофлотской улицы на стадион и обратно. Подшивали форму сами, в мое время любое хоккейное обмундирование вызывало восторг. Даже драные щиточки…. Клюшки приходилось мазать казеиновым клеем, потом бинтом обматывали. Эта клюшка давалась на сезон, и ее очень берегли, как зеницу ока, не стучали ей, как сейчас, играли аккуратненько. Я любил свою клюшку, заботился о ней, как о чем–то наивысшем, совершенно замечательном предмете.
Я занимался хоккеем просто потому, что полюбил его – увидев в первый раз, полюбил на всю жизнь. Конечно, главную роль здесь сыграло то, что я жил близко со стадионом «Динамо», в центральной части города. На начальной стадии моей хоккейной карьеры не думал о том, что буду играть на высшем уровне, в «Торпедо», в сборной СССР. Я просто проводил все время на стадионе, наслаждался тем, что смотрел хоккей, имел возможность играть в хоккей. Другой альтернативы у меня не было. Кстати, вся окрестная молодежь, не очень спортивная, свободное время проводила также на стадионе – каток, музыка. С детства для меня родной клуб – «Динамо» (Горький). Я здесь вырос.
В команде мастеров «Торпедо» при тренере Дмитрии Николаевиче Богинове, который меня и пригласил в автозаводской клуб, проводились три тренировки в день. В Васильсурске он нам такие кроссы устраивал на летних сборах! Сам на мотоцикле, а мы бежим по жаре, по берегу Волги – тяжело, но потом плоды этих тренировок сказывались в игре. Очень большую пользу принесло то, что Богинов пригласил Толю Сорокина и Сашу Прилепского из Москвы, из «Крыльев Советов» – они очень многое дали в плане тактики.
В то время нормальная, хорошо подготовленная команда входила в зону за счет индивидуального мастерства, не было особенных, специально наигранных комбинаций, а если и отрабатывали что-то такое, то сразу забывали в азарте игры. Большое внимание уделялось выходу «два в одного». «Торпедо» часто забивало на контратаках. Комбинации были известные, например, с подключением защитника (как, например, потом Первухин Вася в «Динамо» подключался), но надо было обладать определенным мастерством, чтобы реализовать эту задумку. Мое мнение – нужно хорошо уметь обыгрывать один в один, чтобы создать большинство в атаке. Своего обыграл и противник уже замандражировал. Мой партнер Роберт Сахаровский мог любого обыграть – просовывал шайбу под клюшку или под ноги – и объезжал, а Левка Халаичев не обладал высокой скоростью, но в борьбе не уступал никому. Ну и я при них – высокий, с длинными руками. Мы были разноплановые игроки и дополняли друг друга, поэтому, наверное наша тройка и заиграла.
В сезоне режим был такой – в неделю играли одну игру, тренировались один раз в день. Все это приелось как-то к тридцати годам, пресыщение какое–то настало что ли. При всем при этом конфликтов у нас не было, но и единым коллективом ту команду назвать было нельзя – были определенные группировки, хотя и они дружили между собой. А вот в сезоне, когда мы заняли второе место в чемпионате СССР, у нас был очень слаженный коллектив.
Роль капитана, на мой взгляд, заключается в том, что он должен был проводить и тренерскую линию, и не забывать о том, что он тоже игрок. Потрясающим капитаном был, например, Всеволод Михайлович Бобров – лидер, вел за собой всю команду. Тренер должен быть и руководителем, и хорошим организатором, и, конечно же, он учил нас играть в хоккей. Тренер поверил в меня, увидел во мне игрока. Его слово закон.
Надо вспомнить лучшие годы. Старшие товарищи мои – Александр Прилепский, Игорь Шичков и другие – они ненавязчиво настраивали нас на игры. Настрой от них исходил, от их поведения, их серьезности, уверенности, от их строгого отношеня к предстоящему матчу.
Я получал неописуемое удовлетворение от выхода на площадку, а когда забивал, всей команде, конечно, шло на пользу. Приятно, когда забиваешь, ведешь за собой коллектив, но не помню, чтобы прыгал от радости, или сильно расстраивался после поражений. Психика устойчивая была. В мое время, как и позже, ведущими командами были ЦСКА, «Динамо» и «Крылья Советов», но самый неудобный для нас соперник – «Химик» из Воскресенска. Их тренер Эпштейн – хитрый такой, в хоккейном смысле, человек, постоянно придумывал какие-нибудь тактические приемы. Выиграть у них было очень трудно. Из самых запоминающихся моментов хорошо помню выигрыш у московского «Динамо» в Горьком – я все пять голов забил. Это было в сезоне 1962/1963 годов.
В Москву ездили на автобусе
«ПАЗик». Володя Солодов и Игорь Шичков были запевалы. Пели часто: «Я люблю тебя, жизнь», русские народные пели. Победы крупные отмечали скромно – по рюмочке среди друзей. Я рестораны не посещал. Где приткнемся – на квартире или в гараже. Я еще с таксистами много «контачил», вспоминали с ними голы, наши победы, они хоккей очень любили.
Комбинационный хоккей создал Анатолий Тарасов в Советском Союзе. И ЦСКА, и сборная всегда были подведены к высшей точке физической готовности. Основа игры – хороший пас и умение тренеров наладить комбинационную игру на высокой скорости на протяжении всего матча. Ведь и чехословаки играли в комбинационный хоккей, но их не хватало на весь матч.
Хоккеисты ЦСКА, бывало, приезжали в Горький усталыми, и мы их обыгрывали, например, 1:0. Хорошо помню тот матч. Я думаю так со своей «колокольни»: в НХЛ все всегда было построено на контрактах, и игрок должен был, в первую очередь, забивать. Даже если находился такой, который играл в пас, от него все равно требовали голов. Знаменитые канадские щелчки приводили в восторг их стадион – вот основа канадского индивидуалистского хоккея: игра на публику. У нас зрителям нравилась игра на команду. Если партнер находится в более выгодном положении – обязательно отдай ему пас, а то Тарасов выскажет тебе такую вещь… Лично у меня душа так расположена – отдать шайбу партнеру. Радовал и личный успех, и победа команды, но если ты забил, но команда проиграла – хорошего тут нет ничего.
Болельщики меня прозвали «Гуля» – меня так еще бабушка во дворе называла. Кричали: «Гуля», шайбу!». На улицу невозможно было выйти. Со стадиона выходили черным ходом. Популярность хоккея в стране, популярность «Торпедо» в городе отразилась и на нашей популярности. Успех нашей тройки Чистовский – Сахаровский – Халаичев способствовал тому, что «Торпедо» стало подниматься вверх по турнирной таблице, ну, и конечно, не надо забывать, что наши ворота защищал лучший вратарь 1960–х Виктор Коноваленко.
Популярность команды росла, как на дрожжах. Все были свои, горьковские, кроме двоих приглашенных. На улице подходили люди, расспрашивали, желали успеха. Бывало, и выпить предлагали. Бывало, и не отказывался. Популярность была огромная. На трибунах был «Его величество рабочий класс», с бутылочкой, но вели себя культурнее, чем сейчас. Мата не было, не было драк. Можно было стоять спокойно и болеть. Жены наши постоянно были на трибунах. Истинные болельщики полдня проводили около турнирной таблицы – обсуждали перспективы нашей команды. «Боление» было такое: когда «Торпедо» перехватывало шайбу и шло вперед – начинался гул на трибунах, потеря шайбы – тишина. Весь матч – шум такими волнами. Горьковские болельщики всегда с каким–то особенным рвением болели за нас, каждого игрока знали досконально.
Не могу сказать, что всегда хотел играть в сборной – я человек своеобразный, тем более надо было в Москву переезжать. У меня на первом плане всегда была семья, вопрос их обеспечения стоял, жилье, вопрос армии – вот были главные приоритеты. Когда встал вопрос о службе в армии (то есть – в ЦСКА), весь автозавод подписал прошение, чтобы меня оставили в «Торпедо». Анатолий Владимирович Тарасов подсылал ко мне своих ребят из ЦСКА на предмет переезда в Москву, но для меня главными были вопросы нормальной, спокойной семейной жизни и быта.
Приятно, конечно, было узнать о вызове в первую сборную, но сначала я ездил с молодежной сборной в турне по Америке. Тренеры той молодежной сборной Дмитрий Богинов и Николай Эпштейн взяли два звена – из «Химика» и из «Торпедо», еще динамовцев Юрзинова Володю и Давыдова Виталика пригласили, а вот Толя Фирсов из «Спартака» сидел в запасе – только начинал хоккейную карьеру. Сама поездка в США на игры с их университетскими командами – это было необыкновенно! Я никогда той поездки не забуду. Боязни не было, но они грязно играли. Хоккеисты-любители вели себя низкопробно, на площадке действовали подло – заденут, ткнут… Колорадо-Спрингс, где мы базировались – курортный город. Запомнилось, как мы в открытом бассейне купались в горах, ходили в зоопарк.
В первой сборной я не почувствовал себя как дома, в родном гнезде. В Москве не обжился. Между играми «окна» по 5-7 дней, москвичи по домам, а мы, провинциалы, жили в гостинице – клопы заедали. Сказал об этом однажды Аркадию Ивановичу Чернышеву, старшему тренеру сборной СССР – он смеется.
Игра в сборной СССР отличалась сплоченностью, хорошим физическим состоянием. Анатолий Владимирович Тарасов не допускал каких-то междоусобиц: есть цель, и ее надо добиться, а хотите ругаться – ругайтесь в другом месте. Ну и на фоне хорошей физической подготовки было еще и мастерство.
В 1960 годы в каждой команде были неординарные игроки, их можно было узнать без номера, по манере катания. Именно сильные игроки, в том числе и с периферии, составляли резерв сборной. В «Химике» сразу видишь – это Валерка Никитин, Юрка Морозов. Челябинцы катались по-своему, неординарно. В московском «Локомотиве» – Цыплаков яркая индивидуальность. А сколько было игроков, которые не входили в первую сборную, но составляли весомый резерв…
…Анатолия Владимировича Тарасова люди по-разному оценивают, но он – главное лицо в советском хоккее. Он заставил уважать Советский Союз. Не жалел он хоккеистов, выживал у него сильнейший, но и заиграть у него могли только те, кто в других командах не раскрывался. Непобедимость была у него в характере. Вся его жизнь – хоккей. И все же жалко тех ребят, кто с ним работал. Многие из них рано заканчивали играть. Все равно, что отработанный материал… А ведь люди ничего не умели, кроме хоккея. В 30 лет заканчивали, а дальше что? Но это минус не только Тарасова, но и всей нашей советской системы.
Аркадий Иванович Чернышев был более демократичным: и в семью ребят отпускал, не так держал в кулаке. Человек добродушный был. Считаю, что незаслуженно с ними поступили. Они в Саппоро в 1972 году выиграли Олимпиаду, приехали домой, и их сняли. У Тарасова был конфликт с Сергеем Павловичем Павловым, руководителем госкомспорта в СССР, он его из раздевалки попросил, когда чехословакам проигрывали. Чернышев поддержал Тарасова, и их освободили…
Борис Кулагин был всегда около Тарасова, он тоже был диктатором, тоже жестким человеком, очень многих ребят воспитал, которые стали чемпионами мира. В 1974 году он с «Крыльями» взял чемпионат СССР и кубок взял – это немало. Всеволод Михайлович Бобров? Ярко выраженный лидер! Он сделал «Спартак» из команды популярной, подающей надежды, главным противником ЦСКА. Это однозначно его заслуга. Из сборной его тоже освободили не за результат – какому-то депутату в морду заехал. Они к нему ведь как относились: «Бобер, Бобер!», а он человек, закончивший военную академию, полковник авиации, человек в возрасте. «Что значит «Бобер»!?». Я – Всеволод Михайлович Бобров – и вмазал ему.
Я – советский хоккеист. Считаю, что главным нашим качеством было умение мыслить. Умели анализировать и свои ошибки, и чужие не забывали. Еще – скорость, техника. Когда был юношей – у меня восторг от игры был, больше ничего не надо. Дальше вся жизнь строилась на том, что твои успехи будут оценены, в том числе и материально. Семья ведь. Хоккей до определенного момента – это игра, в более зрелом возрасте – это работа. Работа, которую трудно с чем-то сравнить. Тут и ум, и «физика», и что-то еще. Можно сравнить с космонавтами, но те совсем великие люди. Можно с искусством сравнить…
Если бы не хоккей – не знаю, что бы делал в жизни. Не уверен, но думаю, что был бы шофером, наверное, дальнобойщиком. Мне нравилась эта работа. Хоккей дал мне все. Это моя жизнь! Были и тяжелые времена – со старшего тренера «Торпедо» снимали, лишался любимого дела. Я и таксистом подрабатывал, когда денег не было, но всегда возвращался. Я не желал бы другой жизни. Хоккей – это любовь моя!
Владимир ЗНАМЕНСКИЙ
Вся спортивная общественность Нижегородской области глубоко скорбит по поводу смерти Игоря Чистовского. Светлая Вам память, Игорь Борисвович. И глубочайшие соболезнования родным и близким.

Оставить ответ

Ваш адрес email не будет опубликован. Обязательные поля помечены *